Илья Табенкин и новый язык
Почему Илья Табенкин революционный художник явление особого порядка в изобразительном искусстве?
Прежде всего потому что в его творчестве заложены новые смыслы, работающие на разных уровнях восприятия. Это как культурные пласты древней цивилизации: некоторые из них нам уже понятны, а другие еще только предстоит раскрыть, разгадать и восхититься.
Но в начале давайте вспомним, как рождается любая картина.
В большинстве своем, если это не искусство бессознательного, произведение создается автором дважды: сперва оно возникает в голове, как эмоция, идея или как проект, а уже потом воплощается на холсте или другом материале, при этом иногда используя подготовительные шаги в виде эскизов. Выражаясь математическим языком, 99% всей живописи – это искусство первой производной.
Продолжим применять наш математический подход, но теперь уже к искусству Ильи Табенкина, а точнее к его натюрмортам 70-80х годов.
Мы можем смело утверждать, что картины со знаменитыми постановками художника – это уже искусство второй производной! И вот почему. Перед тем как создать картину, Табенкин вылепливает небольшие скульптуры из шамотной глины, папье-маше или пластилина, далее специальным образом расставляет эти фигурки и драпировки, моделируя свой уникальный мир, и только потом пишет картину.
Попытки применения второй производной иногда встречается в изобразительном искусстве. Например, Ван Гог и Матисс при написании интерьеров, использовали изображения других своих же работ.
Но для Табенкина вторая производная – не столько творческий прием, и даже не подготовительный шаг в виде эскиза, сколько сознательная трансформация натюрморта. В начале ему как скульптору необходимо тактильно почувствовать пластику создаваемых фигурок, далее смоделировать пространственную композицию с драпировками и только потом перейти к роли живописца: создать цвет, обновленные формы на холсте.
И в этом контексте фигурки Табенкина – не просто «подготовительные эскизы» к станковой работе, это существенно большее – это целый язык, который художник изобретает для своего мира натюрмортов. Причем этот язык существует как стройная система. Фигурки предстают перед нами как некие пиктограммы, символы, иероглифы нового языка.
Мы можем пока лишь разгадать только часть этого языка: это и птицы как символы музыки, и человечки в драматических позах как символы разных характеров, это и античные колонны и амфоры как символы архитектуры и предметов быта. Но остаются пока неразгаданными много других интересных фигурок-пиктограмм. По сути художник изобретает свой язык, почти так же, как изобрел эльфийский язык для своего мира знаменитый Джон Руэл Толкин.
Но если для Толкина его миры – это литературное пространство для новых сказок и эпосов, то натюрморты Ильи Табенкина – это прежде всего пространство новых театральных и музыкальных постановок, исполненных через живопись. Стол превращается в сцену, драпировки – в декорации, а фигурки – в актеров, музыку и даже самих зрителей! Но чтобы окончательно заиграл спектакль нужен театральный свет, и в натюрмортах Ильи Львовича мы его также видим. В постановке свет всегда сложный, драматический, с использованием светофильтров, он живет сам по себе внутри сцены. Интересно, что художник объединяет целые серии своих картин в одно пространство, как в большой драматической постановке или даже опере, где на одной картине мы видим ряды эмоционально реагирующих зрителей, на других картинах – сцены из разных актов спектакля. Расставляя картины Табенкина в экспозиции выставки или любого другого интерьера по- разному, мы тем самым можем воспроизвести не только само театральное действо, но и срежиссировать последовательность актов или изменить ход произведения.
В более поздних произведениях в 1980х Илья Табенкин часто уходит от предметного физического построения, которое было характерно для работ 60х и 70х годов. Сюжет картин становится все более минималистичным. В пейзажах художника преобладают простые линии, на картинах остаются фасады домов с плоскими формами деревьев – без улиц, машин и другого окружения.
И в натюрмортах художник постепенно уходит от моделирования театральных постановок. Образы и символы фигурок теперь существуют как бы вне контекста: нет ни стола или другой опоры, зачастую даже нет самих драпировок. Остается глубокий фон со сложным темным цветом почти как в письменности с древнеегипетскими иероглифами. Формы фигур – квинтэссенция уникального языка художника.
Картины Табенкина, как хорошую книгу, можно «перечитывать» снова и снова и каждый раз открывать в них глубокие идеи. И это неотъемлемая часть современного концептуального искусства, особую роль в котором занимает новый язык натюрмортов Ильи Львовича Табенкина.
© Вячеслав Тишин
2020